В разработке образовательных стандартов второго поколения принимает участие группа социологов. Цель их исследований – выявление потребностей личности, общества и государства в общем образовании и возможностей их согласования.
О социологической составляющей работы над стандартами и о выводах, которые удалось сделать по результатам первого года исследований, рассказывает руководитель Центра социологии образования, науки и культуры Института социологии РАН, доктор социологических наук Давид Константиновский.

– Давид Львович, как Вы оцениваете методологию создания стандартов второго поколения?

– Отрадно, что разработка стандартов на этот раз не ограничилась дискуссиями о том, какие темы включить в программу по геометрии или биологии, а началась с выяснения фундаментальных требований к образованию. Коль скоро образование должно отвечать потребностям личности, общества и государства, необходимо понять, что это за потребности и как их можно согласовать. Если удастся это сделать, основой для содержания образования в России станет общественный договор. В противном случае требования к образованию со стороны граждан и государства могут в корне отличаться от того, что содержится в стандартах. По существу, речь идет о личностных, общественных и государственных аспектах потребностей в образовании. У нас есть основания надеяться, что стандарты нового поколения не окажутся некоей умозрительной конструкцией, что у них будет статус общественного договора.

– Что нужно сделать, чтобы сформулировать эти требования?

– Нужно их выяснить в ходе эмпирических исследований, которые мы проводим.

В прошлом году мы, научные сотрудники Дмитрий Куракин, Виктор Вахштайн и я, разработали концепцию и методику проведения мониторинга потребностей личности, общества и государства, апробировали ее применительно к начальному образованию, а затем скорректировали для последующей работы.

Было проведено обследование в семи субъектах Федерации, причем в одном из них – Чувашской Республике – работали мы, группа сотрудников Института социологии РАН. В регионах мы опирались на местных специалистов, в том числе прошедших подготовку в Центре изучения образовательной политики Московской высшей школы социальных и экономических наук. Некоторые из них работают в центрах оценки качества образования, такие центры есть теперь в каждом регионе. Хотя, конечно, квалифицированных людей недостаточно, и для дальнейшей работы их нужно «выращивать».

– Как проводилось обследование в Чувашской Республике?

– Мы опрашивали родителей, общались с учителями и другими работниками школ, с представителями общественных организаций, с управленцами, включая министра образования и молодежной политики Чувашии уважаемую Галину Петровну Чернову, которой мы чрезвычайно благодарны за помощь. Интересы, которые нам доверительно излагали, отдельные эпизоды и целые судьбы, о которых рассказывали, мнения, которые мы услышали, другая разнообразная собранная информация позволяют нам приблизиться к пониманию потребностей личности, общества и государства.

Важно было охватить родителей детей самых разных категорий – учащихся городских и сельских школ, детей, не посещающих школу, детей-инвалидов, «трудных» детей и т.д. В Чувашии очень активны общественные организации, например ассоциация врачей и Чувашский национальный конгресс. Инструментарий обследования был очень обширным: анкетирование, индивидуальные интервью, фокус-группы и пр.

– Какие выводы были сделаны по результатам обследований?

– Нам удалось выяснить потребности семей, потребности, которые выражают общественные организации, муниципальные и региональные администрации, выявить механизмы их согласования. В результате пилотного обследования мы убедились, что нередко потребности согласуются «автоматически». Но есть целый ряд случаев, и они очень важны, когда нужно специально разрабатывать механизмы согласования.

Например, один из выводов, который мы планируем проверить в ходе исследований 2007 года, – что согласование многих потребностей целесообразно проводить на более низком уровне, чем это принято делать в настоящее время, к тому же нужно формировать эффективные механизмы самосогласования потребностей. Опыт наших бесед с практиками образования говорит о том, что они это поддержат. Скажем, если родители хотят, чтобы их дети изучали больше одних предметов и меньше других, эту проблему зачастую стоит решать не на уровне вышестоящей администрации, а непосредственно в школе.

– Можно ли обобщить пожелания родителей? Удалось ли сделать вывод, к примеру, о том, что семьи хотят, чтобы дети лучше изучали английский язык и получали лишь общее представление о математике?

– Единый вывод сделать нельзя, как бы ни хотелось какому-нибудь администратору все упростить. Нет каких-то унифицированных пожеланий родителей, потому что нет родителей вообще. Родители разные. Тем более что общество наше стало за последнее время очень дифференцированным.

У разных родителей – разные пожелания в отношении образования детей, поэтому они выбирают разные школы, различающиеся и качеством процесса обучения, и уровнем результата учебы.

В одном из наших предыдущих исследований, посвященном доступности качественного общего образования, была разработана классификация общеобразовательных школ. Мы условно поделили школы на восемь кластеров (описание см. на с. 44–53). У каждого из них – свои особенности, свои качества процесса обучения и результатов учебы. И в каждом кластере у всех, кто участвует в образовательном процессе, есть свои потребности и свои возможности их согласования.

В школах разных кластеров по-разному выражаются индивидуальные, общественные и  государственные образовательные потребности. Например, к элитным школам восьмого кластера родители предъявляют очень высокие требования, а школы это такие, что могут подобные требования удовлетворить. Не секрет, что обычно руководство таких школ легко решает свои проблемы с администрациями разных уровней, в том числе проблемы, касающиеся согласования потребностей, – для этого у директоров достаточно личных связей.

В школах «средних» кластеров учатся многие дети инженеров, врачей, учителей, то есть из семей среднего же достатка. В планах детей и родителей – поступление в престижные вузы, успешная карьера. Наши обследования показали: дети в таких школах стремятся получить хорошее образование, но ресурсов и у их родителей, и у этих школ меньше. Школа не в состоянии дать все, что нужно детям, отсюда  необходимость в дополнительных образовательных услугах, которые зачастую платные, в том числе услугах репетиторов, на которые мало у кого хватает денег.

А у родителей, которые отдали детей в школы первого кластера, более элементарные требования. Если говорить совсем просто, многим из них важно прежде всего, чтобы там с них не брали денег. Нередко они хотят всего лишь, чтобы их ребенок не хулиганил и не попал в тюрьму. И еще одно важное требование – чтобы школа была поближе к дому. А вот родителям в восьмом кластере не столь важно, где находится школа, – ребенка туда довезут на машине.

В образовательной траектории ребенка слишком многое сегодня зависит от родителей. Мой британский коллега сказал, что в российском образовании так же, как в британском, формируется парентократическая модель (от слова parents – родители): очень многое в жизни ребенка зависит от возможностей и желания его родителей. И это тенденция не только последних лет. О социальной дифференциации еще в 60-е годы говорил советский социолог Владимир Николаевич Шубкин, исследовавший выпускников школ.

– И все-таки можно ли говорить о каких-то общих требованиях родителей к начальному образованию?

– Однажды, когда московские учителя приехали в Ирландию, у них был главный вопрос, который они задавали при посещении школ: как ведется работа с отстающими? Ирландцы их не понимали и объясняли, что они работают с каждым ребенком. Просто в школах программы должны быть вариативными, то есть в достаточной мере учитывать потребности и возможности каждого ребенка.

В ходе наших обследований было подтверждено, что требования семей к образованию дифференцированы и их унификация невозможна. Такова социальная реальность. Пожалуй, единственное, но и очень важное, что объединяет родителей первоклассников: детальное планирование не только дальнейшего образования своих детей, но и всей их жизненной траектории.

– Какие выводы Вы сделали о требованиях государства к образованию? Очевидны ли эти требования на уровне регионов?

– В каждом регионе сегодня реализуется федеральная образовательная политика, но цели, задачи и методы ее реализации местные образовательные власти видят по-своему. В Чувашии власти стремятся обеспечить доступность качественного образования вне зависимости от места жительства ребенка. Это достигается через всеобщую интернетизацию школ, создание социально-культурных центров в сельской местности, организацию подвоза детей на школьных автобусах и пр.

– Может быть, в демократической стране интересы государства в образовании в значительной степени совпадают с интересами личности и общества?

– Это было бы слишком просто. Для такого вывода не нужны социологические исследования, достаточно так называемого указания сверху. Результаты изучения реального состояния дел, конечно, усложняют процесс принятия решений. И это не каждому может понравиться. Тем не менее наши исследования будут продолжаться, и круг лиц, охватываемых ими, будет расширяться. Без знания реальности едва ли возможен социальный прогресс.

– Подтвердилась ли в ходе обследований возросшая активность общественных организаций по отношению к образованию, заинтересованность в его результатах?

– Да. Интересный пример мы увидели в Самаре, где родители сами создали общественную организацию. Она эффективно защищала права родителей, издавала брошюры  с разъяснениями правил, например, приема в школу. Вступительные взносы, тестирование, по результатам которого ребенка берут или не берут в первый класс, – родители пытались с этим бороться, навести порядок. В Самаре также есть организации инвалидов, которые пытаются решать проблемы доступности качественного образования для детей-инвалидов.

В Чувашии общественное объединение врачей выступило инициатором всеобщего медицинского обследования школьников и получило поддержку властей. Другая общественная организация – Чувашский национальный конгресс – добивается более глубокого изучения в школах чувашского языка для сохранения национального наследия. Здесь возникает острая необходимость согласования этого требования с интересами родителей, которые зачастую отдают предпочтение предметам, необходимым для поступления в вуз.

– А мнения работодателей Вас интересуют?

– Конечно. Мы опрашивали работодателей в рамках наших проектов.

По большому счету, работодатели хотят, чтобы за годы учебы человек социализировался, научился учиться. Выбирая вуз и факультет, абитуриент и его родители не могут предугадать, будет ли востребована выбранная специальность через пять лет. Отсюда важность непрерывного образования, включая корпоративное обучение на предприятиях. В Чувашии есть Чебоксарский агрегатный завод – большое предприятие, где создана своя система корпоративного образования. Но при этом руководство завода знает, выпускников каких вузов стоит брать на работу, чтобы потом доводить до нужной квалификации, а каких не стоит.

В прессе часто появляются высказывания о том, что работодатели недовольны сферой образования. На самом же деле если предприятие успешно, если там высокие зарплаты, да еще и налажено корпоративное обучение, то нет никаких претензий ни к самим работникам, ни к учебным заведениям, которые они окончили. А если у предприятия проблемы, если зарплаты там низкие, то его руководители ждут, когда  к ним пожалует даровая и притом квалифицированная рабочая сила, и жалуются, что школы и вузы плохо учат. Это было хорошо показано в исследовании наших коллег из Высшей школы экономики, с которыми мы сотрудничаем.

– Неоднократно говорилось, что при разработке стандартов второго поколения нужно принимать во внимание необходимость сохранения здоровья детей. Как в этом вопросе обстоят дела с согласованием потребностей?

– Казалось бы, все стороны, заинтересованные в результатах образования, хотят, чтобы дети были здоровы. Но в то же время родители неимоверно нагружают ребенка занятиями уже на этапе подготовки к школе. Они хотят, конечно, чтобы дети были здоровы, и говорят нам об этом, но это как-то отходит на второй план, родители начинают руководствоваться такими интересами, которые я назвал бы сиюминутными или, может, не вполне продуманными, ведь речь идет об основе благополучия их ребенка. Заботясь о его будущей карьере, они хотят ему добра, а может, еще и планируют, что ребенок осуществит то, что не удалось им в их собственной жизни; так или иначе, но получается, что они в большей мере заинтересованы в успешности ребенка, чем в сохранении его здоровья. Притом государство и общество тоже ведь заинтересованы в успешности граждан, реализации их устремлений, в том, чтобы полнее использовался интеллектуальный потенциал страны, чтобы повышался уровень образования населения, но прежде всего в том, чтобы население было здоровым. Словом, здесь один из тех случаев, когда требуется согласование, притом оно не может быть простым и легким.

Нам представляется, что хороший способ согласования потребностей в этом вопросе – расширение вариативности образования. Тот, кто может и хочет, занимается много, кто не может и не хочет, получает обязательный минимум, установленный государством и обществом. Но тут уж специалисты в области педагогики должны найти верное решение.

– Какие выводы по результатам Ваших исследований оказались наиболее неожиданными?

– Пожалуй, первый вывод – о сильном давлении родителей на детей, вызванном желанием предопределить их судьбу. Второй сводится к тому, что родители отдают предпочтение успешности, социальной мобильности своих детей в ущерб их здоровью. Мы не предполагали, что к здоровью детей родители так относятся. Но, возможно, и к себе они привыкли так относиться, таков их жизненный опыт. Успех любой ценой…

– Сколько еще времени Вам понадобится для проведения обследований в рамках работы над стандартами?

– Образовательные стандарты все время совершенствуются, а значит, мониторинг потребностей личности, общества и государства необходимо проводить постоянно.